Виктор Боков: "Музыке учился у воронежских баб"

Светлана РУДЕНКО

"Я и спеть, и сплясать, и скроить,
И прогнать хоть какую усталость.
Мне святое упрямство в крови
От крестьянского плуга досталось".

Я иду к Бокову. Все-таки мэтр русской поэзии, ее старейшина - живая поэтическая легенда ХХ века. Чуть-чуть страшновато - как встретит. Еще раз в толчее электрички перелистываю его стихи. Да разве все охватишь - 80 томов Боковым написано.

Музыкой звучат названия его сборников "Стежки-дорожки", "Ветер в ладонях", "Ельничек-березничек", "Алевтина", "Травушка-муравушка". А песни боковские! Не однодневки, по сорок, пятьдесят лет живут. Кто не знает его "Оренбургский пуховый платок" - вряд ли такой человек во всей России сыщется. Сам-то поэт признается:
"Вся моя душа - пехтень и короб,
Песен в ней - что осенью опят,
Все они, как бабы у задворок,
Радуются, плачут и вопят..." 
Вот и мост через Сетунь, рядом с роскошными особняками скромный дом Бокова, спрятанный в густых зарослях мокрых яблонь. День выдался прямо осенний, и мелкий теплый дождь навевает романтическое настроение. Строгая надпись на дверях предупреждает - "Не курить".
Боков встречает меня радушно, очаровывает, околдовывает прямо с порога, сразу, так что забываю о приготовленных вопросах. Да и лишнее это дело. С Боковым, как с соловьем, - только слушай, разинув рот.
- У меня еще сегодня встреча с Зыкиной, - предупреждает поэт. И сам вскоре забывает о времени, увлекаясь, говорит и говорит. Я же, загипнотизированная магией Бокова, начинаю сомневаться - неужели ему будет осенью 86? Он ведь моложе меня, тридцатилетней. Жизнерадостный, остроумный, ироничный, прячущий скрытую грусть где-то далеко, на самом донышке души. Виктор Федорович пересыпает свою речь шутками, прибаутками, анекдотами. Умеет и комплимент сделать, галантный мужчина...
- Я родился в знак протеста против первой мировой войны - 19 сентября 1914 года. Только вот с памятью у меня сейчас проблемы, - лукавит Виктор Федорович и вдруг с самым серьезным лицом заявляет: - Я участник восстания на Сенатской площади. А с именами у меня туго, особенно с мужскими, женских-то я в свое время до сорока запоминал... На свет появился в деревне под Сергиевым Посадом. Дед мой был знаменитый на всю округу силач, двадцать пудов в одном куле поднимал или лошадь за задние ноги стреноживал. А в кулачных боях ему равных не было. Я выжил благодаря силе своей и стихам. Что в принципе одно и то же. Рахитик звонкой строкой мир не удивит. В молодости я поднимал с земли сто килограммов в двух руках - и вверх, на машину. Или семидесятикилограммовую доярку - как сноп над головой держал! Правда, вокруг были девушки, и это придавало сил. Работал на заводе токарем. Два института закончил. Поступил на пятый курс ИФЛИ, учился там с Твардовским. В Литературный институт попал в 34-м. Моими однокурсниками были Константин Симонов, Сергей Смирнов, Евгений Васильев, Михаил Матусовский, Василий Журавлев, Алексей Грязнов. В Союз писателей меня приняли в октябре 1941-го. За меня поручились Борис Пастернак, Валентин Катаев, Андрей Платонов, Всеволод Иванов... А с 1942-го по 1947-й сидел в Сибири, в Кемеровской области. Там теперь стенд, доска "Здесь сидел Виктор Боков".
- Расскажите.
- А что рассказывать... Оклеветали, арестовали, посадили. Чтобы быть русским писателем и не быть каторжником...
Виктор Федорович на время исчезает и появляется с толстым альбомом.
- Здесь 140 автографов собрано. Первый - Бориса Пастернака: "Виктору Бокову, любимцу моему, горячему... в непрестанном действии, завидном и счастливом". Эти автографы, как 280 глаз, со всех сторон человека высвечивают, - говорит Боков. - Ошанин, Платонов, Пришвин, Паустовский...
Даже орденами своими - "За заслуги перед Отечеством" и советскими - он так не гордится, как книгами и автографами Платонова и Пастернака, письмами Шолохова.
- Хотя я русский человек, крестьянин, но если нужно будет выбирать между Твардовским и Пастернаком, я выберу Пастернака, у него есть чему учиться. Мне его гроб пришлось нести до самой могилы, потом плечо все лето болело. Дружил с Платоновым, познакомился с ним в 1936 году. Мы однажды с ним до утра проговорили. Жена его удивлялась: "О чем можно так долго беседовать с этим мальчишкой". А он в ответ: "С Виктором я могу говорить до полного обветшания". Мне передали, что когда Платонов умирал, то вспоминал обо мне.
- Виктор Федорович, Вы написали:
"Был в Будапеште,
Был в Хиросиме,
Больше всего
колесил по России..."
- Да, объездил весь Союз, за границей бывал. Больше всего Япония запомнилась. Токио я ставлю выше Парижа. Там совершенно невероятная самобытность. Я объехал всю страну и видел всего лишь одного нищего, его показывать в Москве, можно было бы на этом деньги заработать - так красиво он был одет. Напоминал морского спрута, такой же щеголь.
Был у меня там такой случай. Однажды в вестибюле отеля появились японочки. Я даже не знаю, чем я им понравился, облепили меня, стали рассматривать. Боже, какие ангелы! 
- Что было в жизни такого, что больше всего запомнилось? - переспрашивает Боков. - Ехал в поезде, вышел пообедать в привокзальном ресторане. Оказался за столом с прелестнейшей женщиной. И вдруг она обращается ко мне: "Неужели эта рука станет пеплом?" Я заплакал от неожиданности. Это было так потрясающе в вокзальной спешке. Я побежал на поезд, так и не узнав ее имени...
- Все, что я делаю, будет жить и изучаться. Кстати, книга "Боков в школе" идет среди учителей нарасхват. Боюсь хвалиться, но мне никогда так не писалось, как в последние годы. И самое большое чудо - не стихи, а строка, которая слетает с неба и садится на подоконник. Я ничего не придумываю, не вымучиваю. Стихи сами на меня идут, рифмы летят. Что за чудо - наше ремесло! Слово - основа, а я с ним без дрожи общаюсь, на равных. Это все равно, что с господом Богом на дружеской ноге.
Мою поэзию назвали оркестром народных инструментов. Мои произведения имеют свой ключ, свое национальное лицо. Я национальный поэт и в то же время - интернационалист. Когда-то знание татарской мелодии спасло мне жизнь - меня взяли в свой вагон татары во время войны. Но национальность не дает привилегий, свою русскость нужно доказать творчеством. Поэзия требует понимания, невежа в поэзии просто опасен. Я поэт гармонии в противовес поэтам разрушения. Русская поэзия - это простор и широта.
- Что бы вы посоветовали начинающим поэтам?
- Я бы пожелал молодым серьезного профессионального отношения к поэзии. Боже избавь нас от "элегического ку-ку". Какой же ты национальный поэт, если не знаешь ни обычаев, ни психологии народа.
Пушкин - невероятное чудо. Вот у кого первого был профессиональный подход к стиху. Я видел рукописи пушкинских стихов - они похожи на бушующее море. Кстати, в мой новый сборник "Чистый четверг" будет включена статья о Пушкине. Я ее написал в 1949 году и впервые читал на собрании сельсовета в пику Константину Симонову - он свои вещи читал в Большом театре.
Какую прозу я люблю? Традиционную - Аксакова, Гоголя, Пушкина, Толстого.
- Преподавали в Литинституте?
- Да, я собрал курс в 35 человек, два часа говорил им о поэзии, а на прощание пригласил всех в ресторан "Пекин", мне часы в институте были не нужны, я им все сказал за одну встречу, а потом передал этот курс Мише Львову, замечательному поэту. У него есть вещи посильнее "Мцыри" Лермонтова.
- "Корни песни российской 
ослабли,
Нет мне горше, чем эта, утрат,
Разлохмаченные ансамбли
Микрофонят со всех эстрад", - пишете Вы.
- Да, к сожалению, современная эстрада ≈ пьяная, одно воровство. Постыдно, что творится. У нас ведь есть великолепная русская песня, есть шедевры, к примеру "Заветный камень" Мокроусова. Вообще в России живет такая музыка, которая может с ног сметать. В забайкальской песне есть интонации, приветствующие гибель мира - это же великий уровень духа. Мои песни поет вся Россия. Ко мне однажды подошел человек и говорит: вы наш бог ≈ мой, жены и сына. Но я не считаю себя песенником, я поэт. Меня как-то спросили - какой самый музыкальный поэт в России? Да ведь все начиналось с Батюшкова. Потом перешло к Пушкину. Немногие знают - Пушкин ходил к Батюшкову в сумасшедший дом и строки "Не дай мне Бог сойти с ума. Уж лучше посох и сума" посвятил именно ему.
- Вы так хорошо ориентируетесь в музыке. У вас специальное музыкальное образование?
- Нет, я изучал музыку сам. Считаю, что песенно родился в 37-м году в Воронеже. Ездил туда в командировку, слушал в Кисляе баб воронежских. Чудо, как они пели, как плясали. Я с ними ночи напролет просиживал. Мне бабы воронежские преподали за один вечер больше, чем весь Литинститут.
- Расскажите что-нибудь о ваших увлечениях.
- Я заслуженный мастер рыболовного спорта. Нас таких трое поэтов - Боков, Паустовский, Солоухин. Однажды в Черном море наловил 24 килограмма ставриды за один день - высушил и раздавал людям.
- Люблю женщин, чего скрывать, но никогда этим не хвастаюсь... Вообще каждый мужчина должен находить ключи, чтобы подарить женщине радость.
- Чего не можете простить?
- Лжи.
- А без чего поэт не может прожить?
- Без совести, без таланта.
- Вы счастливый человек?
- Не знаю, наверное. У меня сундуки писем, песни мои живут. Люди ко мне приходят. Всем я нужен. И стихи меня не оставляют.

Светлана РУДЕНКО